О монашестве. Московская сретенская духовная семинария Когда возникло монашество в христианстве

В церковной среде распространено мнение, что православному человеку дано только два пути для спасения – брак или монастырь. Но сегодня всё больше людей по ряду обстоятельств оказываются одинокими в миру, при этом часто осуждаются за такой образ жизни как эгоисты. Оправданно ли такое отношение, и есть ли средний путь для христианина, размышляет протоиерей Максим Первозванский , главный редактор журнала «Наследник».

Узнать свое сердце и волю Божию

Нужно понимать, что жизнь идет своим чередом – сегодня она одна, завтра чуть другая, послезавтра третья. И в этом течении жизни нужно знать, во-первых, расположение своего сердца, понимать, к чему оно лежит, к чему, проще говоря, меня по-настоящему влечет. Причем здесь важно отделить временное увлечение от серьезного и постоянного прилежания сердечного.

Например, если я чувствовал всегда призвание к монашеской жизни, а тут вдруг влюбился, что это значит, что мне нужно жениться? Вовсе нет, это значит, что мне нужно подождать, когда ослабнет эта влюбленность, и понять, а действительно ли я хочу строить семейную жизнь, иметь детей и так далее.

Или я всегда хотел иметь семью и чувствовал, что это мое, а потом вдруг встретил старца, или съездил в паломническую поездку и увлекся монашеской темой. Значит ли это, что мне теперь нужно идти в монахи? Нет. То есть нужно отделить свой базовый сердечный тренд от каких-то, может, и сильных, мощных, но временных эмоциональных скачков настроения. Это сделать не всегда просто, но нужно, чтобы не совершить ошибку.

А во-вторых, нужно стараться понять, чего от нас ждет Господь, к чему Он нас призывает. Все мы хотим жить, но Господь может призвать нас умереть. Так и тут – мы можем хотеть одного, но Господь явным образом призывает нас к другому. Конечно, легко сформулировать желание – хорошо бы нам знать волю Божью. Но очень сложно это желание распознать.

Иногда бывают какие-то знаки (хотя я не призываю их искать и разводить мистику), когда Господь через встречи, события, даже явные чудеса или чьи-то слова указывает нам Свою волю. А иногда мы познаем волю Божью как раз через общее устроение своего сердца. Как сказано: «Даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит» – если ты хочешь семью, то Господь чаще всего эту семью тебе даст.

Хочу замуж, да не за кого?

Чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь в том, что те люди, которые жалуются, что так хотели жениться, выйти замуж, а Господь не дает, на самом деле не хотели этого по-настоящему, или хотели не так. То есть слова говорятся одни, а в сердце другое. Мы же определенным образом себя ведем, ставим, подаем, когда хотим жениться или замуж. Поэтому, когда человек «уневестился», как правило, у него не возникает проблем, чтобы найти человека и создать семью. Но часто люди, которые говорят «Хочу замуж» на самом деле, в реальной жизни озабочены чем-то другим. Это может быть учеба, карьера, какие-то семейные неурядицы и т. п. – масса вещей, которые поглощают глубинный интерес и человеческую энергию.

Или человек встает в такую позу: «Да, я хочу замуж, но не за кого же!» И попробуй объясни. Это тоже внутренняя позиция, некая готовность заранее отвергнуть любое предложение – или конь недостаточно белый, или принц недостаточно стройный, или доспехи не так начищены. Как известно – у кого есть желание, тот ищет возможность, у кого желания нет, тот ищет повод.

То же самое касается и монашества. Можно сколько угодно размышлять, что сейчас и монастырей нормальных нет, и духовники перевелись, и неизвестно, как спасаться. А на самом деле есть и духовники, и монастыри, и идеи, как спасаться. Но после грехопадения мы все в духовном смысле инвалиды. У нас спутаны мысли, чувства, нет четкости желаний, постоянства устремлений и так далее. Мы не можем ни в себе разобраться, ни в мире, остается только предъявлять претензии.

Конечно, неправильно, и ни в коем случае не нужно жениться, если ты этого не хочешь, если нет любви, если нет желания создать семью, родить детей, делать счастливой свою вторую половину, пытаться как-то строить свой дом, обрастать хозяйством, воспитывать, учить и так далее. Конечно, не нужно идти в монастырь, если ты не хочешь быть монахом, если сердце твое не горит к службе, к послушанию, к молитве. Человеку очень трудно бывает разобраться в себе и в воле Божьей. И если у него не получается этого сделать – он и не женился, и не пошел в монастырь, то часто он вообще не знает, чего он хочет в этой жизни.

Апостол Павел: «Выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше»

Семья – это действительно серьезное и сложное испытание для христианина. Это очень хорошо понимают люди, которые недавно женились или вышли замуж. Раньше ты часто ходил на службу, стоял, молился, а теперь у тебя ребенок на руках, капризничает, плачет, и ты вынужден вместо того, чтобы стоять на службе, толкаться с ребенком в предбаннике, или приходить только к «Отче наш». Или раньше ты читал акафисты и каноны, имел возможность спокойно, не раздражаясь, делать какие-то дела по хозяйству, а теперь только на бегу что-то можешь прочитать, и всё время ругаешься от усталости.

Семейная жизнь – она не столько благостна и не столь православно-велелепно организована, как думают молодые люди. И в ней очень много вещей, которые препятствуют духовной жизни. Действительно, такой интенсивности посещения храма, индивидуальной молитвы, достижения внутреннего духовного спокойствия, внутреннего устроения очень сложно добиться. Семейная жизнь – это суета, суматоха, нервы, особенно если люди пытаются жить по-православному, рожать детей.

Я часто общаюсь с православными семейными людьми, которые говорят: «Да у нас практически никакой духовности в семье, времени поговорить с детьми о Боге или нормально помолиться нет. То уроки, то готовка, три работы у отца, которого мы не видим, то еще что-то, мы все какие-то задерганные». Да, конечно, организовать духовную жизнь в семье сложно. Но всё это оправдывается и окупается только одним, тем, о чем мы до этого говорили – жизнью не для себя. Семейная жизнь убивает эгоизм.

Конечно, монастырский путь более прямой, потому что там и эгоизм убивается послушанием, и есть всё для духовного роста – ежедневное богослужение, келейная молитва, духовник. И искушения, которые подстерегают монаха, уже чисто духовные. Но только человек с серьезным внутренним расположением к монашеской жизни сможет их потянуть. У человека должно быть не временное увлечение монашеством, а именно предрасположенность, любовь к уединению, молитве, Богу, Которому ты хочешь посвятить всю свою жизнь. И тогда, безусловно – это более прямой путь.

Чем опасен «средний путь»?

У нас часто принято упрекать людей, которые и в монастыре не оказались, и семью не завели в эгоизме. Связанно это как раз с тем, что и монашеский путь, и путь семьи вынуждает человека жить не для себя. У человека, находящегося или в монастыре, или в семье, в большинстве случаев просто не получается жить для себя, это подразумевает сам уклад монашеской или семейной жизни. И это как раз является основой православной аскезы: «Отвергни себя, возьми крест свой и следуй за Мной». А в современной жизни, когда человек живет один, у него есть возможность жить для себя.

Раньше так не было. Еще 100 лет назад жить одному было гораздо сложнее, чем в семье. Не случайно «супруги», по прямому значению слова – пара волов. То есть тащить плуг жизни одному было гораздо тяжелее, чем вдвоем. И человек в здравом уме и трезвой памяти не мог выбрать для себя одинокой жизни. А сейчас это возможно. Если у человека есть жилье, хорошая работа, можно, придя домой, не думать об уроках с детьми, ужине на всю семью или, если речь о монастыре, бежать на послушание. Человек не обязан делать то, что не хочет: захотел – лег спать, захотел – почитал книжку, захотел – включил телевизор, захотел – помолился, захотел – поехал в паломническую поездку, захотел – пошел на службу и так далее. Ты можешь хотеть малого, но ты это можешь исполнить. И это, в общем, не хорошо с точки зрения спасения души.

А когда говорят о том, что надо в любом случае или выходить замуж, жениться, или идти в монастырь, то подразумевается, что это два магистральных спасительных пути для человека. А путь одинокой жизни – сложнее, потому что гораздо больше соблазнов и возможностей жить для себя. И в этой ситуации, если человек не выбрал для себя ни семью, ни монастырь, ему надо прикладывать специальные усилия, чтобы жить не для себя – заниматься благотворительностью, социальной деятельностью, состоять в молодежном объединении при храме и т. п. И тогда нельзя будет сказать, что такая жизнь менее спасительна, чем жизнь в браке или монастыре.

Но сложностей больше. В молодости, когда много сил, ты ездишь в детские дома, дома престарелых и так далее, потом в какой-то момент тебе станет просто лень. И смотришь, человеку уже 40-50 лет, а ему ничего не надо, устал от жизни. В семейной жизни или монастыре – хочешь не хочешь, надо что-то делать. Например, хочешь спать, а у ребенка болит живот – хочешь не хочешь, встаешь, идешь за лекарствами, начинаешь его утешать, баюкать и так далее. Или если ты монах, то утром, хочешь не хочешь, идешь с утра на службу, потом на послушание.

Когда же ты один, это сложно реализовать – даже дела милосердия ты делаешь, когда хочешь. Поэтому очень важно создать себе такую ситуацию, когда ты будешь вынужден делать то, что не хочется.

Есть замечательная история. Однажды еще молодой Лао-Цзы шел по одной из дорог Китая и встретил старика, который выкопал яму рядом со своим полем. На дне ямы выступила вода, к воде вниз вели ступеньки, старик зачерпывал бурдюками воду, поднимался наверх и носил эту воду себе на огород. Лао-Цзы посмотрел на него и сказал: «Отец, давай я тебе подскажу: здесь ставишь две палки, здесь еще одну, привязываешь на веревку бурдюк, и не надо будет спускаться». А тот посмотрел на него и сказал: «Юноша, неужели ты думаешь, что я не знаю, как устроен колодец-журавль? Но человек, использующий механизмы, сам становится как механизм и теряет уверенность в побуждениях собственного духа».

Страшная беда современного общества, особенно городского – отчуждение от жизни, от ее смысла. Конечно, журавль – это детский лепет по сравнению с теми вещами, которые мы привыкли использовать – нажал кнопку, чайник вскипятил воду, машинка постирала, посудомойка помыла и так далее. Мы не понимаем, как растут овощи, животные, мы живем в бетонных клетках, не понимая и не зная, как устроена живая жизнь. И именно в силу этого страшного отчуждения одному человеку необыкновенно сложно создать для себя духовную жизнь.

Приходишь домой, а делать нечего, а тут современные искушения социальных сетей, телевизора и так далее. Именно поэтому предпочтительней, если есть сердечное прилежание, реализовать или семейную жизнь, или идти в монастырь.

И не в монастыре, и не в семье, как же спасаться?

Любое изменение жизни требует изменения жизни, простите за тавтологию. А человек не готов поменять свою жизнь. Понятно, что если ты 90-летняя старушка с тремя инвалидностями и живешь в ветхом жилье, то это одно, а если здоровый мужчина или молодая женщина, и при этом не можешь никак себя сдвинуть в места, это уже не вызывает сочувствия.

Если из города в деревню переехать, много плюсов – свежий воздух, фермерские продукты, рыбалка, но что-то и потеряешь, какие-то удобства – печку топить придется, лопатой снег от крыльца отбрасывать.

Как говорил кот Матроскин, «чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно купить что-нибудь ненужное». Всегда обязательна утрата, а к этому люди не готовы. Именно поэтому многие не женятся и не выходят замуж. И чем старше человек становится, тем сложнее ему это сделать – он уже может адекватно оценить потери и риски.

Желания нет, внутреннего, человек может его декларировать, но на самом деле его нет. Может быть, сил нет, я не обвиняю, потому что мы все духовные инвалиды, но рецептов очень много: можно присоединиться к какой-то общине; можно продать квартиру в Москве и купить добротный дом у монастыря; можно, как один мой знакомый, отправиться в путешествие автостопом, посмотреть, как живут люди.

Даже если человеку за 50, он всю жизнь ухаживал за больным родственником, например, и с семьей не сложилось, он всё равно может создать семью. Как? Например, пойти в ближайший детский дом и для начала предложить свою помощь. Понятно, что мы свои силы не знаем, не нужно говорить об усыновлении, но можно позаниматься с ребенком, а потом, если что-то сложится, взять над ним патронаж. И так создается семья, то, что помогает человеку жить и спасаться.

Поэтому, если человек готов, у него есть миллион возможностей, а под лежачий камень вода не течет. Но, как говорил преподобный Серафим Саровский, спасающихся мало, потому что решимости мало. Это касается и монашеской, и семейной жизни.

Записала Мария Строганова?

Когда-то Марина Цветаева написала такие строки:
«Ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми… ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей… без круга, без среды, без всякой защиты… хуже чем собака, а зато, а зато – все».

«Всё»… Имеется в виду, очевидно, дар духовного вникновения в мир, духовного постижения мира, способность слышать горнее и поэтически выражать духовную сущность бытия. Мы знаем, что Цветаева всю жизнь страдала.

В 80-х годах другая поэтесса, Белла Ахмадулина, жившая вполне хорошо, спокойно и богато, прочитав эти строки, обратилась к Небу с такой молитвой: «Я Тебя не знаю, кто Ты – Бог? Высшая сила? Вселенский разум? Но прошу Тебя – дай мне всё!». И она уверяет, что тотчас услышала в сердце своём ответ: «А за что тебе всё???».

По мысли сербского святого Иустинa, «благодать отмеряется человеку по мере труда».
И монах – это тот человек, который готов на тяжелейший труд ради того, чтобы по-настоящему жить Богом.

Поэтому монашеская жизнь хоть и трудна, но самими монахами определяется как радость.

Святой Варсонофий Оптинский: «Монашество есть блаженство».
Из нашего мира уходит желание и умение жить подвигом, терпеть ради преображения, исцеления отношений и себя самого, быть готовым умереть за то, что решилось полюбить сердце. И хотя многие ещё согласятся с Конфуцием, что «умереть от голода – небольшое дело, а утратить мораль – большое», но на практике мало кто будет готов умереть от голода ради того, чтобы всё совершить правильно и праведно. А ведь наша жизнь имеет цену, только когда нам есть за что умирать, чему отдавать себя. Этим чем-то не может быть никакой отдельно взятый человек – этого слишком мало для всеобъемлющего, вселенского измерения каждого из нас. Но актуализировать родство к человеческому роду, быть всем для всех или хотя бы попытаться так жить – вот это труд, достойный человеческого величия.

Путь к себе настоящему, путь к другим, путь к Богу – это триединый путь. Человек идёт этим путём только по мере жертвы. Насколько он отдаёт себя, настолько подлинное бытие совершается в нём. И если стать святым действительно сложно, то быть героем должно быть естественно для христианина. Герой героичен именно тем, что не живёт для себя. Ему не нужно ни самоутверждение, ни положение, ни власть, ни деньги, ни комфорт, ни удовольствие, но только свет в сердцах тех, кто любимы им. Герой даже не думает, куда Бог поместит его после смерти – он всецело доверяет решению Христову и волнуется только о том, как бы больше, вернее и чище послужить тому Богу, который дорог герою. Дорог не ради наград, сам герой может вести жизнь, с точки зрения всех других, очень трудную. Но он никогда не ропщет, ибо ищет не покоя телесного, а желает всех и каждого вобрать в своё сердце, чтоб его «я люблю» было чистым и верным и в полной мере являло измученному миру Христа.

Христианин может не стать святым, но он не может не быть подвижником. Монашество – путь постоянного подвига, когда человек старается исполнять одни только заповеди Христовы во всяком времени, месте и деле.
Христианство сразу провозгласило себя религией аскетической… Аскетизм в христианстве не есть удел немногих избранных, но непременное и необходимое условие подлинно христианского жития, поскольку каждый христианин должен быть подвижником и аскетом.

П. Пономарёв «Догматические основы христианского аскетизма»: «Что действительно в первые три века христианства аскетизм был известен членам церкви Христовой как один из существенных подвигов, проходя который они тем самым более осуществляли заповеди Христа, – в этом нет никакого сомнения. Учёные разных направлений, исследующие жизнь первенствующих христиан вплоть до эдикта императора Константина Великого, все единогласно говорят о существовании у них аскетизма».

История возникновения монашества:
Рассмотрим это на таком важном примере, как описание причин зарождения монашества. У И. Мейендорфа, А. Дворкина и А. Шмемана причина такова – после подписания Константином с Лицинием в 313 году Миланского эдикта, в котором разрешалось христианство, язычники во множестве хлынули в Церковь (духовной же жизнью из них почти никто не жил), и те, кто хотел угодить Богу и был против обмирщения Церкви, становились монахами.

Но совсем иной взгляд на происхождение монашества современного профессора МДА А. Сидорова. Он, приводя множество фактов, обращает наше внимание на тот факт, что монашество появилось раньше миланского эдикта и вырастает ещё из ветхозаветного назорейства. Преподобный Антоний, оформивший монашество как образ жительства, родился в 253 году и в 20 лет стал монахом, живя под руководством опытного старца. То есть такая форма жизни была ещё до Антония.

А. Сидоров: «Монашество не вдруг и не сразу появилось на сцене всемирной истории, оно не было duesexmachine, ибо на протяжении более двух столетий зрело в лоне Церкви в виде того, что условно можно назвать древнехристианским аскетизмом».

Монашество появилось и в тех странах, которые не имели никакого отношения к Византийской империи: Сирии, Ирландии, Галлии.

П. С. Казанский: «Быстрое распространение иночества в то время, когда вера христианская сделалась господствующей в Римской империи и прекратились гонения за веру, показывает, что благочестивая ревность христиан к сей жизни только стеснялась в своём обнаружении временами гонений и, получив свободу, стремится обнаружиться во всей силе».
Итак, аскетическая жизнь соприродна Церкви и совечна ей.

Святой Иустин Философ (100–165 гг.): «И есть много мужчин и женщин, лет шестидесяти и семидесяти, которые из девства сделались учениками Христовыми, живут в девстве, и я готов указать таких из всякого народа».

Тертуллиан (155–220 гг.): «Сколько людей посвятило себя целомудрию сразу после крещения! Сколько супругов с обоюдного согласия отказались от плотского общения, став добровольными скопцами ради Царства Небесного».

Ориген (185–254 гг.) прямо говорит о существовании в Церкви его времени вдов и воздерживающихся как особой группы христиан, посвящающих себя целиком аскетическому служению Богу.
Святой Антоний Великий (251–356 гг.) пришел учиться к старцу-отшельнику, живущему недалеко от селения. Этот старец обитал там с юности. Антоний также ходил ко многим известным подвижникам того времени и учился у них духовной жизни.

С. Смирнов «Духовный отец в древней восточной церкви»: «Преподобный Антоний уже имел старцев-руководителей».

Мы видим, что общий настрой жизни первых христиан был аскетическим. Они боролись со своим ветхим человеком ради того, чтобы в них просияла икона их самих.

При этом каждый выбирал тот путь, которому более всего соответствовал, которого желало его сердце. Кто-то вступал в брак и жил аскетически, имея детей. Кто-то, вступая в брак, жил с супругом или супругой как брат с сестрой. Кто-то жил в девстве вне брака, но при этом учился всех любить. Например – святая мученица Татьяна, которая была диакониссой, то есть служила бедным и больным. Постепенно путь безбрачия исторически трансформировался в те формы, которые и стали монашеством, нынче существующем в Церкви.

М. Скабалланович: «Монашество в Церкви появилось гораздо раньше IV века».

И по Промыслу Божию, когда язычники во множестве пришли в Церковь, они по всему миру встречали великих подвижников монахов и учились у них православной духовной жизни. Конечно, мы должны знать, что не только среди монахов было тогда (как и сейчас) в Церкви множество подвижников и подвижниц.

Некоторое время монашество существовало в форме отшельничества. Хотя, конечно, сравнительно скоро появилась идея общежительного монастыря. В современные формы монашество оформил святой Василий Великий, который особенно отстаивал идею общежительной монастырской жизни. Он считал, что отшельничество не так полезно по той причине, что отшельнику некому служить любовью. А любой христианин должен жить для других и служить другим. В общежитии это легко сделать.

Святой Василий Великий рассматривал монашество не как некую элиту, стоящую над Церковью несовершенных и несколько особняком от неё, но как осуществление церковного идеала христианского совершенства тем путём, который в принципе доступен любому верующему. Он учил, что нет и принципиально не может быть особой этики для монахов и для мирян.

Святой Василий Великий: «Разве не для вступивших в браки написаны Евангелия?».
Святой Василий Великий пишет известные нравственные правила не как монашескую этику, но как этику всех христиан вообще. Святой лично знал многих подвижников, и девствующих и женатых. Ко вторым можно отнести его мать – святую Эмилию, брата – святого Григория Нисского (которого VII Вселенский Собор назовёт «Отцом отцов»).

В 22-м послании, представляющим собой аскетический трактат «О совершенстве жизни монашеской», святой Василий говорит о христианском, а не некоем особом монашеском совершенстве: «Христианину следует иметь помыслы, достойные небесного призвания, и жить достойно Евангелию Христову».

Уже в XX веке праведный митрополит Антоний Сурожский скажет, что все мы должны жить так, чтобы, если Евангелия будут утеряны, другие люди смогли бы написать их, глядя на наши лица.
«Нравственные правила» святого Василия Великого не есть монашеский устав в собственном смысле слова. Это сборник аскетических произведений, первоначально называющийся «Аскетикон».

В монашестве были течения, которые не слишком серьёзно относились к необходимости Таинств. Святые отцы, напротив, говорили о необходимости участия в Таинствах.

Отшельники, жившие далеко от храма, и иноки, отправлявшиеся в путешествие, брали с собой причастие.

Святой Василий Великий: «Все проходящие монашескую жизнь в пустынях, где нет священников, имеют причастие дома и принимают его своими руками. А в Александрии и Египте даже из мирян почти каждый имеет дома у себя причастие».

Это замечание важно для нас, потому что, по мысли отцов, только своими силами не стать праведником. Праведность благодатная обретается в синергии, сотворчестве Бога и человека.

Монашество - (от греч. Monachos-отшельник) - социальная религиозная группа члены которой берут на себя обязательство: "уход из мира", как правило отказ от имущества, воздержание (обязательно безбрачие), разрыв старых родственных и социальных связей, прикрепление к монастырю, подчинение его уставу. В действительности жизнь значительной части монахов далека от аскетизма.

Аскетизм, как принцип воздержания, во всей силе предносился к древним христианам. Победа над плотскими страстями, самоотречение, через что христиане достигали высшей нравственной чистоты и "святого" хождения, по справедливости доставили им имя по истине "святых". Сущность древнего христианского аскетизма состояла в безбрачии и всегдашнем девстве. Остальные соблюдавшиеся христианскими аскетами отречения-самоограничения, как-то бодрствование во время ночи, особенно посты служили лишь средством подчинения тела духу. Во II-ом веке апологеты указывают на христиан, которые ради Христа, до старости вели воздержательный образ жизни, пребывали всегда в девстве. В сочинениях писателей III-го века аскетизму уделяется значительное место. Философия того времени, неоплатонизм, отождествляя материю со злом, видел основу добродетельной жизни в освобождении от чувственного. Подобно неоплатоникам, александрийцы Климент и Ориген считают самоотречение, самоотвержение и с христианской точки зрения необходимым средством, чтобы стать совершенным христианином(гностиком). Как существенное, в христианском аскетизме остаётся постоянное девство; с ним связано бегство от мира, освобождение от земных занятий и общения с миром, чтобы можно было без помехи, беспрепятственно отдаться созерцанию или углублению в христианские истины монашество религиозный безбрачие

Великий александрийский учитель Ориген был сам совершеннейшим образцом аскетической жизни. В своей ревности он зашел так далеко, что даже оскопил себя. Его строго-воздержанная и только занятиям и созерцанию высших истин посвященная жизнь, возбуждала многих из его учеников к подражанию ему. Около Гиерокла, александрийского учителя к III-му веку, кажется, уже образовался союз христианских аскетов, которые проповедовали что-то вроде общинной жизни. Некоторые воздержанники имели жилище в просто сложенных домах, вне городов, чтобы беспрепятственно отдаваться умерщвлению плоти и созерцанию. Нарцисс, епископ иерусалимский, оставил свою общину вследствие злых наветов и скрывался много лет в уединенной местности, там он, как говорит Евсевий, достиг любомудренной жизни. Святой Павел Фивейский (род. в 228г.) еще в юные годы нашел пещеру в отдаленной горе и прожил в ней, пользуясь пальмовым деревом для питания и одежды, 90 лет, посвящавши все время молитве, созерцанию и воздержанию; только не задолго до его смерти (340г.), когда ему было 113 лет, его нашел Святой Антоний, который сделался основателем монашества. Антоний Великий родился около 250 года от благородных и богатых родителей, воспитавших его в благочестии. Восемнадцати лет он лишился своих родителей и остался один с сестрой. Однажды он шел в Церковь и размышлял о своих апостолах, как они оставили все, чтобы идти за Господом. Входит в храм и слышит евангельские слова: " Если хочешь быть совершен, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи и следуй за Мною". Антоний поручил свою сестру известным ему христианским девственницам и оставил город и дом, чтобы жить в уединении и служить одному Господу. Посещал и других отшельников живших в окрестностях города, и пользовался их советами. Уже в это время он так прославился своими подвигами, что его называли "другом Божиим". Наконец Святой Антоний удаляется совсем из обитаемых мест, переходит реку Нил и поселяется в развалинах воинского укрепления. Он принес с собою хлеба на 6 месяцев, а после получал его от друзей своих только два раза в год через отверстие в кровле.

У таких мужей дух торжествовал над плотью, благодать над природою, божественная сила христианства над миром, потворствующим порокам. В время Декиева и отчасти Валерианова гонения многие христиане бежали в пустыни и подолгу оставались там. Ко времени Диоклетиана число пустынников стало еще больше. Они в особенности держались указания Господа касательно добровольной нищеты.

Святой Антоний скончался в 356-м году в возрасте 106 лет и за свои подвиги заслужил наименование Великого. Преподобный Антоний основал монашество отшельническое. Несколько отшельников, находясь под руководством одного наставника (аввы, евр. слово - значит "отец"), жили отдельно друг от друга в хижинах или пещерах (скитах) и предавались здесь посту, молитве, трудам на пользу свою и бедных (плели корзины, циновки и т.п.). Несколько скитов, соединенных под властию одного аввы, назывались лаврою. Но еще при жизни Антония Великого появился другой род иноческой жизни. Подвижники собирались в одну общину, несли труды каждый по своей силе и способности на общую пользу и подчинялись одним правилам. Такие общины назывались киновиями, или монастырями. Аввы этих общин стали называться архимандритамию Основателем общежительного монашества почитается преподобный Пахомий Великий.

В своих монастырях он ввел определенные правила, обязательные для всех. Основаниями этого устава были: целомудрие, смирение, отречение от всего земного и беспрекословное подчинение авве. Монахи жили по трое в каждой келлии, вместе занимались рукоделием и вкушали пищу. У всех была одинаковая одежда (нижняя льняная - хитон без рукавов, верхняя кожаная, на голове волосяная шапочка - куколь, на ногах сандалии). По нескольку раз в сутки днем и ночью, по звуку трубы или била, монахи безмолвно стекались в церковь. Здесь читали Священное Писание, слушали наставление старца, молились, пели псалмы. В воскресенье из соседнего селения являлся пресвитер, совершал литургию и причащал инков. На работу выходили все, в порядке и молчании, вместе со своим настоятелем. Без благословения старшего никто не смел ни начать новой работы, ни перейти с одного места на другое. Работа, исполненная тем или другим братом, принадлежала не ему, а всей общине. Пища принималась один раз - именно в полдень и состояла из хлеба, овощей, плодов; в воскресенье полагалось вечерняя трапеза. Для того, чтобы все эти правила неизменно выполнялись иноками, преподобный Пахомий положил не прежде принимать желающих поступить в монастырь, как погодичном испытании. Основанное на таких началах общество монахов еще при жизни святого Пахомия возросло до 7 тысяч, а через сто лет после него до 50 тысяч человек.

Один из учеников святого Антония, Илларион, перенес монашество на свою родину - в Палестину и основал обитель близ Газы. Отсюда монашество распространилось по всей Палестине и Сирии. Василий Великий, посетивший по окончании своего образования обители в Палестине и Египте, насадил монашество в Каппадокии и дал ему строго определенный устав, который сделался всеобщим на Востоке. Один из подвижников V-го века, Савва Освященный (т.е. соединявший с званием инока сан священника), учредил обитель близ Иерусалима, в скале, у потока Кедронского, и ввел здесь строго определенный богослужебный устав. Восточное монашество нашло себе особенное убежище на горах Олимпийской и Афонской. На последней (на протяжении 30-ти верств в длину и 20-ти в поперечнике) находится около двадцати монастырей, до 800 скитов и около 8 тысяч подвижников. Здесь можно видеть разные образцы жизни монашеской - от уединенных пещер и келий до многолюдных лавр. Отсюда монашество перешло и к нам в Россию.

Отшельничество и общежитие суть наиболее распространенные виды монашества на Востоке. Но кроме этих видов известно еще столпничество и юродство о Христе. Основателем первого почитается святой Симеон, родом сириянин, живший в V веке. Много лет он подвизался в молитве, не сходя со столпа и подвергаясь всем воздушным переменам. Юродивые старались побороть главный корень всех грехов - гордость, и преимущественно гордость ума. Имея высокое духовное просвещение, иногда владея замечательным светским образованием, они нарочно принимали вид простых людей, чтобы не возбудить каких-либо себе похвал. Из юродивых в особенности известен святой Андрей, который за свое смирение удостоился во Влахернском храме видения Богоматери, что воспоминается церковью в праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

На Западе монашество распространилось с Востока. Святой Афанасий Великий, во время своего пребывания там, описал жизнь преподобного Антония Великого и возбудил во многих желание подражать его подвижнической жизни. Такое же влияние оказал на ревнителей благочестия знаменитый учитель Западной церкви блаженный Иероним жизнеописанием преподобного Павла Фивейского. Многие из знатных римлян, мужчины и женщины, отказались от мира для жизни уединенной в пустыне. Первый женский монастырь основал святой Пахомий для своей сестры Марии. Отсюда пошли и другие женские монастыри. Богатая римлянка - Мелания Старшая, приятельница Руфина, основала монастырь на Масличной горе, а римлянка Павла (404 г.) учредила монастырь для нонн. Позже Мелания Младшая (439 г.) прославилась основанием многих монастырей. Западные монахи и ноны жили в Палестине в полном подражании египетским образцам.

Но особенно отцом и организатором монашества на Западе почитается святой Бенедикт Нурсийский (род.480, умер 543 г.), основатель знаменитого впоследствии монастыря Монте-Кассино. Он дал западному монашеству иное, более практическое направление. Он не требовал от своих последователей тех лишений, которые несли монахи на Востоке, а заповедовал им только благочиние, воздержание и трудолюбие. В числе трудов, удобных для монаха, он указал на переписывание книг. Посему в стенах бенедиктинцев сохранились многие из творений святых отцов и произведений классической древности.

Несмотря на то, что иноки удалялись от мира для достижения высшего нравственного совершенства, монашество и наживших среди мира имела великое благотворное влияние и сохраняет его до настоящего времени. Уже один взгляд на отрешенную от всего земного жизнь инков давал и дает мирским людям чувствовать, чего требует от христианина его небесное звание и где его истинное отечество. Слава жизни и подвигов святых пустынников привлекала к ним множество людей, искавших наставления и утешения. Со всех пределов римского мира стекались ревнители благочестия видеть эту чудную жизнь подвижников. Посетители не только сами учились у них благочестию, но и рассказывали о них другим и записывали их деяния и слова. Собрание деяний и изречений святых подвижников становились учебною книгою и руководством нравственности для всех христиан.

При значительном упадке религиозно-нравственной жизни верующих с IV-го века, возникшее с того времени монашество явилось той великой силой, которая привлекла благодать Божию к христианскому миру. Монахи были теми праведниками, благословением которых, по Премудрому, стоит град, и недостаток которых был причиною гибели Содома и Гоморры.

Монахи - это, конечно, люди, возвышавшиеся над общим уровнем христианского общества. Отсюда видно, что монашество, как стремление к высшему пути служению Богу, могло выйти и действительно вышло, родилось в самой Христианской Церкви. Под влиянием от части иудейских чаяний торжествующего Мессии, первоначальные христиане ожидали в самом скором времени пришествия Иисуса Христа. Результатом таких верований было особое настроение в среде первых христиан - отказ от обычных условий жизни, от ежедневной роботы и напряженное желание видеть Господа, грядущего "на облацех", "во гласе архангела". Однако время шло и неумолимо разбивало болезненной фантазией созданные мечты. Но вот, в средине II-го века, появляется монтанизм с новым пророчеством изливающегося Духа Божия и с предсказаниями близкого пришествия Иисуса Христа, к которому нужно подготовиться путем строгого покаяния и аскетических подвигов. В половине III-го века, пресвитер Новациан проповедует ригористическую строгость жизни.

Церковь осуждает и хилиазм, и монтанизм, и новацианство. Однако, это не уничтожает того аскетического течения, которое жило среди верующих с самого начала. Аскетические стремления и известные формы их проявления, как девство, посты, бдения - имели место и в первые три века христианской эры; но о монашестве в собственном смысле, как сознательном удалении из мира в пустыню, в уединение, можно говорить только с IV-го века. Есть мнение, что монашество нужно ставить в непосредственную связь с гонением императора Декия, когда христиане, скрываясь от преследователей, убегали в пустыню и, возлюбив её, остались там, позже к ним пришли и другие. Но согласиться с этим нельзя: монашество в христианской жизни явление не случайное. В сущности, монашество есть протест против какой бы то ни было связи, общения Церкви с миром и светской культурой. Еще в І-ом веке среди верующих, под влиянием парусии, т.е. ожидания скорого второго пришествия Иисуса Христа, создавалось настроение полного разобщения с миром и отказа от обыденных дел; в Солунской общине оно дошло до крайности. Во ІІ-ом веке это настроение нашло себе отражения в монтанизме, который требовал полного разрыва Церкви с миром и культурою и побуждал к покаянию и аскетическим подвигам. Последователи Новациана также отличались ригористическим характером. Отсюда понятен быстрый рост монашества именно в IV-ом веке, когда христианство было признано дозволенной религией, и Церковь вышла из катакомб и кимитирий на форум и открытые, публичные места.

В католической Церкви монашеские ордена занимают приблизительно положение организованных сословий; одни представляют преподавательский состав, другие - магистратуру, иезуиты - армию, доминиканцы - университет, а роль чисто созерцательных орденов можно сравнить с ролью больших кредитных учреждений или тех привилегированных банков, которые называются "эмиссионными".

Если Общество Иисуса можно сравнить с армией, так это в силу образцового повиновения, которого оно умеет добиваться от своих членов, и главное, в силу особого обета послушания Святейшему Престолу, который позволяет Папе располагать им по своей воле то для основания университета, то для учреждения миссии, то для какого-либо апостолического или благотворительного начинания.

Не говоря об армии иезуитов, которые находятся в специальном распоряжении Святейшего Престола, все Ордена зависят от Рима, также как и все христиане, но более непосредственным образом, так как привилегия "ставропигиальности" избавляет большинство из них от контроля правящего епископа. Однако, под сенью Ватикана, власть Секретаря Конгрегации по вопросам монашествующих немногим больше власти чиновника. Монахи пользуются самоуправлением по Уставу, одобренному Римом 10 веков назад, и который делает каждый Орден своего рода независимым княжеством или входящей в федерацию республикой в лоне Церкви. Каждый Орден имеет в Ватикане своих представителей, где они действуют почти как послы. Но, наряду с этим дипломатическим представительством, они поставляют Святейшему Престолу две трети "консультантов" Конгрегаций и большую часть преподавательского состава римских "колледжей".

Бенедиктинский режим, например, монархичен. Бенедиктинский аббат обладает полнотой власти и правит своим монастырем до конца жизни; все монастыри святого Бенедикта представляют небольшие независимые уделы, весьма условно объединенные жезлом "председательствующего Аббата". Доминиканцы, напротив, явные демократы. У них на всех ступенях практикуется принцип избрания на определенный срок своих правителей. Тем не менее доминиканская демократия существует около восьми веков: такая необыкновенная долговечность объясняется, вероятно, обетом совершенства, который произносят избиратели.

Образ правления картезианцев - аристократического стиля. Настоятель (приор) картезианского монастыря избирается пожизненно, как и беннедиктинский аббат, но, в отличие от последнего, безраздельно правящего своей обителью и ни перед кем не отчитывающегося, картезианский приор подчиняется "генеральному капитулу" - ежегодному и полномочному собранию настоятелей всех монастырей ордена.

Что касается иезуитов, их понимание власти выражается в избрании трех "кандидатов", из которых Папа выбирает "генерала" Ордена, а генерал назначает затем на все должности.

" Ответвившаяся в XII веке мощная ветвь старого бенедиктинского ствола", Цистерцианский орден, прозванный "трапписким", получил это названия от местности "Трапп" (Франция), близ Мортани, где был основан первый монастырь этого рода.

Слово "трапп" означает по-французски люк в полу, который внезапно открывается под ногами несчастного, проваливающегося в него.

Бенедиктинцы одеты в черное, трапписты в белое. В Средние века белый цвет был цветом священства. Следуя буквально Уставу св. Бенедикта, они делят свое время между богослужениями, духовным чтениям и ручным трудом. Они никогда не выходят за границы своих владений. Молчание у них - абсолютный закон. Элементарный код знаков позволяет им объясняться телеграфно.

Как и доминиканцы, кармелиты - проповедники, преподаватели, миссионеры, в то время как их сестры-кармелитки ведут в пожизненном затворе существование самых чистых созерцателей. Кармелиты - наследники, последователей и компетентные экзегеты своих великих мистических Учителей.

Кармель - восточный светильник, в котором горит испанское пламя. По преданию, он возник на склонах горы Кармил, на рубежах Галилеи и Самарии, священной горы еврейского народа.

Спустившись из своего святого убежища и распространившись по Европе, кармелиты изменили форму одежды, характер и занятие; мешковину и овечью шкуру пустынника сменили коричневая ряса и белый плащ.

Францисканский орден - самый значительный по численности в Католической церкви. С его сорока пятью тысячами монахов и двумя миллионами "терциариев" (простых верующих, связанных с орденом уставом жизни, не содержащим ни каких обетов, и нащитывающих в своих рядах Людовика Святого, святую Елизавету Венгерскую, Христофора Колумба, Рафаэля, Микельанджело, Вольта, Гальвани, Озанама...). После стольких веков кротость и смирение остаются двумя характерными чертами францисканского призвания.

У каждого ордена своя история в истории Церкви, в мировой истории, в истории мысли; каждый орден почитает особо своего основателя. У каждого ордена свое призвание, своя миссия, свои деяния, свой характер, свои законы. У каждого ордена есть свое искусство, свой стиль, свои писатели и поэты.

С V-го века монашество становится громадной реальной силой в жизни Церкви, это в эпоху ее догматической борьбы. Известна та роль, которую сыграл авва Далмаций в деле Кирилла Александрийского. Со времени так называемого "разбойничьего Ефесского Собора" 449 г. монахи, в силу особого рескрипта императора Феодосия II получают право представительства на Вселенских Соборах. Однако, громадная сила монашества, выступавшая мало дисциплинированной, почти стихийной, встревожила высших представителей Церкви. Вот почему Халкидонский Собор 451г. обратил на монахов строгое внимание и в четырех канонах старался регламентировать их жизнь. По смыслу этих канонов, монастыри и все вообще монахи подчинялись епископу данной области. Без епископского разрешения не мог быть построен ни один монастырь. Невольники не должны были делаться монахами без разрешения своего господина.

Роль, какую сыграли монахи в истории догматических и иконоборческих споров - одно из главных и ярких явлений тех веков (V-VIII в.). Достаточно упомянуть такие светлые личности, как Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин, Феодор Студит, чтобы проникнуться полным уважением перед этим великим, морально крепким институтом.

Путь монаха (мистический путь)

Говоря об этом пути, мы должны перенести своё внимание на эмоциональную составляющую человеческой природы. Упорядочить человеческие переживания, обуздать оные становится одной из основных задач человека избравшего путь монаха.

Идущий по этому пути уповает на преображающую силу любви, с соответственно ищет всяческие способы открыться этой любви, дать ей поглотить себя абсолютно.

Внимание человека идущего по пути монаха устремлено к сердечному центру, восприятие мира посредством сердца позволяет человеку постепенно отказаться от эмоций разрушительного, агрессивного свойства.

Идущий по пути монаха, развивает в себе качества чуткого восприятия мира, отзывчивости на страдания других людей, незлобивости, смирения и отказа от земных ценностей.

Достигается это во многом благодаря методикам сосредоточения внимания на соответствующих планах бытия. К примеру, непрерывная молитва Господу, является одним из наиболее серьёзных инструментов работы над собой. От того и чётки, позволяющие упорядочивать и контролировать произнесение молитв, почитаются как основное орудие монаха. Мистический путь, основанный прежде всего на вере в преображающую силу нисходящего благодатного потока, предполагает значительно более быстрое раскрытие человека по сравнению с путём факира.

Общими практиками для пути факира и пути монаха оказываются методики ограничения физических потребностей организма. Однако, понимание этих форм работы различно. В монашестве всякое телесное ограничение перестаёт быть самоцелью. Чаще предполагается наличие связи между физической потребностью и тем или иным эмоциональным непорядком.

Упорядоченный календарь постов, с чёткой регуляцией разрешённой пищи, в частности имеет функцию проведения монашествующего по этапам усмирения физической и психической составляющей человека.

Поскольку ограничение объектов внимания на этом пути становится важнейшей практикой, для полноценного монашеского опыта необходимо «удаление от мира». Монастырская жизнь, ограничение контактов в противоположным полом практически обязательные условия для всякого, кто выбрал этот путь.

Наставничество со стороны людей с большим опытом на этом пути – обязательная составная часть такой работы над собой. Система послушаний, и полная открытость наставнику укрепляют систему зависимости ведомого от своего духовного отца.

Этот путь так же называют мистическим. Ведь человек, открывающий себя неведомому благодатному потоку, оказывается пред непрерывно разворачивающейся перед ним мистерией тайны. Монах не ищет осознанного постижения этой тайны, более того он склонен считать само посягательство на постижение – кощунством, поруганием Бога. Природу происходящих с ним изменений он постигает лишь отчасти, в большей степени опираясь на свой чувственный опыт. Монашествующий научается тонко чувствовать, ведь именно эмоциональная сфера (астральное тело человека) оказываются основным источником информации на этом пути.

Немалой сложностью для человека идущего по дороге монаха- мистика оказывается коммуникация. Ведь ему просто необходимо как-то передавать свой духовный опыт. Перед мистиком встаёт сложнейшая задача описания непознаваемых с его точки зрения вещёй в терминах вполне земного, человеческого языка.

Субъективно мистик вполне осознаёт условность применяемой терминологии, которая, в общем-то, претит ему. Мистик целиком доверяет своему опыту и опыту совместных медитаций – молитв, полагая, что иначе нет никакой возможности дать сторонним людям необходимый опыт духовного роста.

Когда же мистик находит некую, с его точки зрения, наиболее адекватную форму изложения принципов пути, он никак не может доказать их истинность. Мистик вообще не верит ни в какие системы внешних доказательств. И потому его формулировки порождают догмы. Определённый кодекс вероучительных утверждений принимается на мистическом пути в качестве не требующего дополнительных доказательств опыта предыдущих поколений. Таков, к примеру, принцип формирования «священного предания» в православных церквях. Вне стен монастыря чаще всего монашеская практика оказывается неполной. Хотя и существуют понятия «тайный постриг» и «монах в миру», реализовать мистический путь в условиях обычной жизни довольно сложно. Чаще всего такие попытки приводят к фактическому устроению подобия монастыря в пределах одного дома. Человек вынужден менять образ жизни столь явно, что окружающие перестают воспринимать его как мирского человека. Такие явления довольно часто встречаются в православии, где мистический путь оказывается основным методом развития человека.

Именно поэтому православное христианство обретает идеальную реализацию в монашестве, именно поэтому получает бурное развитие институт старчества, почитание духовных отцов, именно поэтому крайние формы мистического пути вступают в конфликт с иными духовными путями. Путь, основанный на мистической вере, полагается единственно верным, поскольку иная установка в значительной степени снижает возможности концентрации на идеале.

В результате не точной концентрации или не квалифицированного руководства, мистический путь легко вырождается в слепые, эмоционально насыщенные формы проявления переразвитого астрального (эмоционального) плана. Вне монастырских стен это приводит к возникновению псевдорелигиозных организаций воинствующего, националистического толка, обретает характер непрерывного поиска «неверных», «еретиков». Разумеется, к духовному пути это уже не имеет никакого отношения.

Ещё одна очевидная возможная неприятность следования по пути монаха в том, что физический (волевой) и мыслительный центры остаются без должного развития. Монах много чувствует, но мало может и ещё меньше знает. В этом он подобен развитой собаке со взором глубоким и «всё понимающим». Но ни сказать, ни сделать такая собака ничего не может. И если для высших животных развитие такой эмоциональной (астральной) восприимчивости – есть вершина их эволюции, достойный результат жизни и основа для следующих воплощений, то для человека этого зачастую оказывается мало.

Конечно, в реальности ситуация редко бывает столь однобокой, ведь так или иначе человеческая жизнь побуждает к развитию все центры. И правильно организованное следование по пути монаха (с учётом хотя бы факта наличия других центров в человеке) приводит ищущих ко вполне ощутимым результатам Множество людей, почитаемых в качестве святых, обрели возможность трансформации именно на дороге мистического, монашеского преобразования своего астрального тела.